Загадочный тюремный эксперимент Зимбардо: раскрываем темные секреты
Как скандально известный эксперимент в подвале Стэнфорда обнажил глубины человеческой психологии
Зимбардо и его коллеги (1973) были заинтересованы в том, чтобы выяснить, была ли жестокость, о которой сообщалось среди охранников в американских тюрьмах, вызвана садистскими личностями охранников (т.е. диспозиционными) или имела большее отношение к тюремной среде (т.е. ситуативной).
Например, характер заключенных и охранников может сделать конфликт неизбежным: заключенные не уважают закон и порядок, а охранники могут быть властными и агрессивными.
Альтернативно, заключенные и охранники могут вести себя враждебно из-за жесткой властной структуры социальной среды в тюрьмах.
Зимбардо предсказал, что ситуация заставляет людей действовать так, как они поступают, а не их характер (личность).
Подготовка и отбор участников
Чтобы изучить роли людей в тюремных ситуациях, Зимбардо превратил подвал здания психологии Стэнфордского университета в имитацию тюрьмы.
Он объявил, что приглашает добровольцев принять участие в исследовании психологических последствий тюремной жизни.
75 претендентов, ответивших на объявление, прошли диагностическое собеседование и личностные тесты, чтобы исключить кандидатов с психологическими проблемами, инвалидностью или историей преступлений или злоупотребления наркотиками.
Для участия были выбраны 24 мужчины, которые были признаны наиболее физически и психически устойчивыми, наиболее зрелыми и наименее склонными к антисоциальному поведению.
Участники не знали друг друга до начала исследования, и им платили 15 долларов в день за участие в эксперименте.
Участники эксперимента
Участникам случайным образом были назначены роли заключенных или охранников в моделируемой тюремной среде. Было два резерва, один выбыл, в результате чего осталось десять заключенных и 11 охранников.
С заключенными обращались так же, как и с любыми другими преступниками: их без предупреждения арестовывали дома и доставляли в местный полицейский участок. У них сняли отпечатки пальцев, сфотографировали и «забронировали».
Затем им завязали глаза и отвезли на факультет психологии Стэнфордского университета, где Зимбардо устроил подвал под тюрьму с зарешеченными дверями и окнами, голыми стенами и маленькими камерами. Здесь начался процесс деиндивидуализации.
По прибытии в тюрьму заключенных раздевали догола, дезинфицировали, вынимали и запирали все их личные вещи, им выдавали тюремную одежду и постельные принадлежности. Им выдали униформу, и их называли только по номеру.
Номера для обезличивания
Использование идентификационных номеров было способом заставить заключенных чувствовать себя анонимными. Каждому заключенному нужно было звонить только по его идентификационному номеру, и он мог обращаться к себе и другим заключенным только по номеру.
Их одежда представляла собой халат с написанным на нем номером, но не нижнее белье. У них также были плотные нейлоновые шапочки, закрывающие волосы, и цепочка на лодыжке.
Все охранники были одеты в одинаковую форму цвета хаки, на шее у них были свистки и дубинки, позаимствованные у полиции. Охранники также носили специальные солнцезащитные очки, чтобы исключить зрительный контакт с заключенными.
Трое охранников работали посменно по восемь часов каждый (остальные охранники оставались на дежурстве). Охранникам было приказано делать все, что они считали необходимым для поддержания правопорядка в тюрьме и завоевания уважения заключенных. Никакое физическое насилие не допускалось.
Зимбардо наблюдал за поведением заключенных и охранников (в качестве исследователя), а также выступал в роли тюремного надзирателя.
Утверждение власти
Через несколько часов после начала эксперимента некоторые охранники начали приставать к заключенным. В 2:30 ночи заключенных разбудили свистками для первого из многих «отсчетов».
Подсчеты послужили способом ознакомить заключенных с их численностью. Что еще более важно, они давали охранникам регулярную возможность осуществлять контроль над заключенными.
Заключенные вскоре тоже стали вести себя как заключенные. Большую часть времени они говорили о тюремных проблемах. Они «рассказывали» друг о друге охранникам.
Они начали очень серьёзно относиться к тюремным правилам, как будто они были созданы для пользы заключённых, а нарушение означало бы катастрофу для них всех. Некоторые даже стали выступать на стороне охранников против заключенных, не подчинявшихся правилам.
Отжимания стали обычной формой физического наказания. Один из охранников вставал на спины заключенных, выполняющих отжимания, или заставлял других заключенных сидеть на спинах своих товарищей.
Восстание
На второй день эксперимента заключенные сняли чулки, сорвали номера и забаррикадировались внутри камер, приставив кровати к двери.
Охранники вызвали подкрепление. Трое охранников, ожидавших дежурства, вошли, а охранники ночной смены добровольно остались на дежурстве.
Последствия восстания
Руководители восстания заключенных были помещены в одиночные камеры. После этого охрана вообще стала приставать и запугивать заключенных.
Особые привилегии
Привилегированные заключенные также могли есть специальную пищу в присутствии других заключенных, которые временно лишились права есть. В результате солидарность заключенных была подорвана.
Последствия восстания
По мере того как заключенные становились более зависимыми, охранники становились более насмешливыми по отношению к ним. Они презирали заключенных и сообщали им об этом. По мере того как презрение к ним охранников росло, заключенные становились более покорными.
По мере того как заключенные становились более покорными, охранники становились более агрессивными и напористыми. Они требовали от заключенных все большего повиновения. Заключенные во всем зависели от охранников, поэтому старались найти способы доставить им удовольствие, например, рассказывая истории о других заключенных.
Заключенный #8612
После встречи с охранниками, где ему сказали, что он слаб, но предложили статус «информатора», №8612 вернулся к остальным заключенным и сказал: «Вы не можете уйти. Ты не можешь уйти».
Вскоре #8612 «начал вести себя как «сумасшедший», кричать, ругаться, впадать в ярость, которая, казалось, вышла из-под контроля». Только в этот момент психологи поняли, что его нужно выпустить.
Визит родителей
После визита распространился слух о плане массового побега. Боясь потерять заключенных, охранники и экспериментаторы попытались заручиться помощью и средствами полицейского управления Пало-Альто.
Охранники снова усилили притеснения, заставляя их выполнять черную, повторяющуюся работу, например мыть туалеты голыми руками.
Католический священник
Зимбардо пригласил католического священника, который был тюремным капелланом, чтобы оценить, насколько реалистичной была ситуация в нашей тюрьме. Половина заключенных представилась не по имени, а по номеру.
Капеллан беседовал с каждым заключенным индивидуально. Священник сказал им, что единственный способ выбраться — это воспользоваться помощью адвоката.
Заключенный #819
В конце концов, во время разговора со священником №819 не выдержал и начал истерически плакать, как и двое ранее освобожденных заключенных.
Психологи сняли с его ноги цепь, сняли с головы шапку и посоветовали пойти отдохнуть в комнату, примыкающую к тюремному двору. Они сказали ему, что принесут ему немного еды, а затем отвезут к врачу.
Пока это происходило, один из охранников выстроил в ряд остальных заключенных и заставил их громко скандировать:
Психологи поняли, что № 819 слышит пение, и вернулись в комнату, где обнаружили, что он бесконтрольно рыдает. Психологи пытались уговорить его выйти из эксперимента, но он сказал, что не может уйти, потому что другие назвали его плохим заключенным.
Возврат к реальности
В этот момент Зимбардо сказал: «Послушай, ты не номер 819. Вы [его имя], а меня зовут доктор Зимбардо. Я психолог, а не начальник тюрьмы, и это не настоящая тюрьма. Это всего лишь эксперимент, и это студенты, а не заключенные, как и вы. Пойдем.»
Внезапно он перестал плакать, поднял глаза и ответил: «Хорошо, пойдем», как будто ничего не случилось.
Конец эксперимента
Зимбардо (1973) предполагал, что эксперимент продлится две недели, но на шестой день он был прекращен из-за эмоциональных срывов заключенных и чрезмерной агрессивности охранников.
Кристина Маслак, недавняя степень доктора философии в Стэнфорде. была вызвана для проведения допросов надзирателей и заключенных, категорически возражала, когда увидела, что надзиратели издеваются над заключенными.
Исполненная возмущения, она сказала: «Ужасно, что вы делаете с этими мальчиками!» Из 50 или более посторонних, видевших нашу тюрьму, она была единственной, кто когда-либо ставил под сомнение ее моральность.
Зимбардо (2008) позже заметил: «Только гораздо позже я осознал, насколько далеко я зашел в своей тюремной роли на тот момент — что я думал как тюремный надзиратель, а не как психолог-исследователь».
Заключение
Поскольку охранники были наделены властью, они начали вести себя так, как обычно не вели бы в своей обычной жизни.
«Тюремная» обстановка была важным фактором формирования жестокого поведения охранников (никто из участников, выступавших в роли охранников, до исследования не проявлял садистских наклонностей).
Таким образом, полученные данные подтверждают ситуативное объяснение поведения, а не диспозиционное. Зимбардо предположил, что «окончательное подчинение» заключенного можно объяснить двумя процессами.
Деиндивидуализация может объяснить поведение участников; особенно охранники. Это состояние, когда вы настолько погружаетесь в нормы группы, что теряете чувство идентичности и личной ответственности.
Охранники, возможно, были такими садистами, потому что не считали, что случившееся касалось только их лично – это было групповой нормой. Они также могли утратить чувство индивидуальности из-за униформы, которую они носили.
Кроме того, выученная беспомощность могла объяснить подчинение заключенного охранникам. Заключенные узнали, что все, что они ни делали, мало повлияло на то, что с ними произошло. В имитационной тюрьме непредсказуемые решения охранников заставили заключенных отказаться от ответа.
После завершения тюремного эксперимента Зимбардо взял интервью у участников.
Я заставлял их обзывать друг друга и чистить туалеты голыми руками. Я практически считал заключенных скотом и продолжал думать, что мне нужно присматривать за ними, на случай, если они что-нибудь попытаются».
Другой охранник сказал: «Действовать властно может быть весело. Власть может доставлять большое удовольствие». И еще: «…во время проверки я пошел во вторую камеру, чтобы испортить кровать, которую только что застелил заключенный, и он схватил меня, крича, что он только что ее заправил и что он не позволит мне ее испортить.
Он схватил меня за горло, и хотя он смеялся, мне было очень страшно. Я набросился палкой и ударил его по подбородку, хотя и не очень сильно, а когда освободился, разозлился».
Большинству охранников было трудно поверить, что они вели себя так жестоко. Многие говорили, что не знали, что существует эта их сторона или что они способны на такие вещи.
Заключенные тоже не могли поверить, что они отреагировали так же покорно, съежившись и зависимо. Некоторые обычно утверждали, что они напористые типы.
Когда их спросили об охранниках, они описали три обычных стереотипа, которые можно встретить в любой тюрьме: некоторые охранники были хорошими, некоторые жесткими, но справедливыми, а некоторые жестокими.
Дальнейшее объяснение поведения участников можно описать с точки зрения подкрепления. Эскалацию агрессии и оскорблений со стороны охранников можно рассматривать как результат положительного подкрепления, которое они получили как от коллег-охранников, так и, по существу, с точки зрения того, насколько хорошо они себя чувствовали, обладая такой большой властью.
Аналогичным образом, посредством негативного подкрепления заключенные могли усвоить, что, если они будут опускать голову и делать то, что им говорят, они смогут избежать дальнейших неприятных переживаний.
Критика
Это означает, что результаты исследования не могут быть разумно обобщены на реальную жизнь, например, на тюремные условия. Т.е. исследование имеет низкую экологическую обоснованность.
Однако есть убедительные доказательства того, что участники действительно отреагировали на ситуацию так, как если бы она была реальной. Например, 90% частных разговоров заключенных, которые отслеживались исследователями, касались тюремных условий и только 10% времени составляли их разговоры о жизни за пределами тюрьмы.
Охранники тоже редко обменивались личной информацией во время перерывов на отдых – они либо говорили о «проблемных заключенных», других тюремных темах, либо вообще не разговаривали. Охранники всегда приходили вовремя и даже работали сверхурочно без дополнительной оплаты.
Когда заключенных представляли священнику, они называли себя по номеру тюрьмы, а не по имени. Некоторые даже просили его нанять адвоката, чтобы помочь их освободить.
Исследование также может быть недостаточно валидным для населения, поскольку выборка состояла из студентов мужского пола из США. Результаты исследования нельзя применить к женским тюрьмам или тюрьмам других стран. Например, Америка — это индивидуалистическая культура (где люди, как правило, менее конформны), и результаты могут быть разными в коллективистских культурах (например, в азиатских странах).
Сильная сторона исследования заключается в том, что оно изменило способ управления тюрьмами США. Например, несовершеннолетние, обвиняемые в федеральных преступлениях, больше не содержатся до суда вместе со взрослыми заключенными (из-за риска применения к ним насилия).
Еще одним преимуществом исследования является то, что вредное обращение с участником привело к формальному признанию этических принципов Американской психологической ассоциацией. Теперь исследования должны пройти тщательную проверку со стороны институционального наблюдательного совета (США) или комитета по этике (Великобритания), прежде чем они будут реализованы.
Рассмотрение планов исследований группой экспертов требуется в большинстве учреждений, таких как университеты, больницы и государственные учреждения. Эти советы проверяют, оправданы ли потенциальные выгоды от исследования в свете возможного риска физического или психологического вреда.
Эти советы могут потребовать от исследователей внести изменения в схему или процедуру исследования или, в крайних случаях, вообще отказать в одобрении исследования.
Этические вопросы
Участники, игравшие роль заключенных, не были защищены от психологического вреда, переживая случаи унижения и страдания. Например, одного заключенного пришлось освободить через 36 часов из-за неконтролируемых приступов крика, плача и гнева.
Однако, в защиту Зимбардо, нельзя было с самого начала предсказать эмоциональный стресс, который пережили заключенные. Одобрение на исследование было дано Управлением военно-морских исследований, факультетом психологии и университетским комитетом по экспериментам на людях.
Этот комитет также не предвидел резкой реакции заключенных, которая последовала за этим. Были рассмотрены альтернативные методики, которые причиняли бы меньше беспокойства участникам, но в то же время давали нужную информацию, но ничего подходящего найти не удалось.
Были проведены обширные групповые и индивидуальные сеансы разбора полетов, и все участники вернули постэкспериментальные анкеты через несколько недель, затем через несколько месяцев, а затем с ежегодными интервалами. Зимбардо пришел к выводу, что долгосрочных негативных последствий не было.
Зимбардо также решительно утверждает, что преимущества, полученные от нашего понимания человеческого поведения и того, как мы можем улучшить общество, должны перевесить страдания, вызванные исследованием.
Однако было высказано предположение, что ВМС США не столько были заинтересованы в том, чтобы сделать тюрьмы более человечными, а, по сути, больше заинтересованы в использовании исследования для обучения людей в вооруженных силах справляться со стрессами плена.
